Взрывная волна

Четыре года назад с ветераном чеченской войны Валерием Сироткиным произошла трагедия, последствия которой сказываются на его судьбе до сих пор. Он, искалеченный инвалид, вынужден жить на съемной квартире в Нефтекумске вместе с матерью — тоже инвалидом. Даже теоретически получить свое жилье они смогут через полтора столетия. То есть – никогда.

Гром и молния в руках

Утром 7 сентября 2005 года у военнослужащего-контрактника Валерия Сироткина, находившегося вместе с сослуживцами на полигоне вблизи села Татарка Шпаковского района, в руках взорвался снаряд. Точнее, это была реактивная противотанковая граната ПГ-26 (22), оставшаяся с предыдущих учебных стрельб. Парень остался жив, но оказался страшно искалечен. Злая ирония судьбы заключалась в том, что через четыре дня Валерий собирался отметить 30−летие, и на свой юбилей прибыть в отпуск к маме в Дагестан. Получилось по-другому — это Александра Александровна спешно выехала на Ставрополье к боровшемуся со смертью сыну.

— О трагедии я узнала от соседки, смотревшей по телевизору новости, — рассказывает А. Сироткина. — Валеру вначале привезли в реанимационное отделение 4−й горбольницы Ставрополя, где он почти две недели находился без сознания. Оперировавший врач тогда сказал, что жить мой сын не будет. Но медик, к счастью, ошибся.

Действительно, телесные повреждения, полученные В. Сироткиным, шокируют, а их перечисление занимает почти страницу заключения военно-врачебной комиссии, отпечатанную мелким шрифтом. У Валерия сильно пострадали голова и лицо, оторвана левая рука ниже предплечья, а также палец на правой, нет левого глаза, другой же практически не видит. Бывший прапорщик теперь инвалид второй группы третьей степени. В справке, выданной нефтекумским филиалом Бюро медико-социальной экспертизы Ставропольского края, написано, что причиной инвалидности является «заболевание, полученное в период военной службы». В. Сироткин перенес 20 (!) операций в Российском научном центре хирургии и получил направление на еще одну, которая, вероятно, будет проведена осенью.

Роковой удар

Ко всем прочим несчастьям, Валерий не избежал суда. Его признали виновным в «нарушении правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность для окружающих, повлекшим по неосторожности смерть двух или более лиц». Приговор ему был вынесен 7 июня 2006 года Ставропольским гарнизонным военным судом и лишал свободы на четыре года. Но от «отсидки» В. Сироткин был освобожден «как заболевший тяжелой болезнью, препятствующей отбыванию наказания».

Что же произошло 7 сентября 2005 года на полигоне вблизи села Татарка? Материалы уголовного дела свидетельствуют, что в тот день перед группой военнослужащих, возглавляемой младшим лейтенантом Владимиром Бахуташвили, была поставлена задача — собрать боеприпасы после проведенных накануне стрельб. При обнаружении снарядов солдаты, в соответствии с полученными указаниями, присаживались и поднимали руку. Это был условный знак. К ним подходил либо сам командир взвода, либо сержанты и осматривали найденные предметы. А затем находки относил на рубеж открытия огня, в указанное младшим лейтенантом место.

Бахуташвили пояснил, что снаряды можно разбирать, ссыпая из них взрывчатое вещество в картонную коробку, и показал, как это делается, вывернув несколько взрывателей. А чтобы внутри гранаты или выстрела на стенках корпуса не оставалось прилипшего пороха, можно было, дескать, и несильно по этим боеприпасам чем-нибудь постучать. Что командир и продемонстрировал, легонько ударяя по снаряду учебной миной. Кстати, в это время военнослужащие были без бронежилетов и касок, сняв их по приказу своего офицера в связи с объявленным им перерывом.

Младший лейтенант признался в суде, что выстрел от РПГ-22 (26) он стал разбирать из профессионального азарта якобы по предложению Сироткина, и не обращал внимания на то, чем занят его подчиненный. А когда, наконец, обратил, то увидел, что тот (по примеру командира) постукивал железным корпусом учебной мины по задней части РПГ, где находился стартовый заряд. Остановить прапорщика Бахуташвили уже не успел – раздался взрыв.

Всего вместе с Валерием пострадали девять человек, причем рядовой С. Сафонов скончался в тот же день, а рядовой А. Даниленко – через два месяца. Остальные получили серьезные ранения. В. Бахуташвили тоже был осужден Ставропольским гарнизонным военным судом и приговорен к трем годам лишения свободы условно

Очередь в бесконечность

Отслужив в 1995 году «срочную», Валерий вернулся в Дагестан, откуда он родом. Потом, в 2003−м заключил контракт с российской армией. Принимал участие в боевых действиях в Чечне, но через два года был направлен для дальнейшего прохождения службы на Ставрополье — в Михайловск. В сентябре 2005 года на учебном полигоне с ним и его сослуживцами произошла трагедия. Александра Александровна вынуждена была оставить небольшой домик в дагестанском поселке Кочубей и перебраться в Нефтекумск, где «прописана» воинская часть ее сына, да и он сам. Сейчас они (кстати, мать тоже инвалид второй группы третьей степени с 1996 года) проживают в съемной однокомнатной квартире. Львиная доля обеих пенсий уходит на ее оплату, остальное — на какую-то еду. Чтобы купить необходимые лекарства, порой просто не хватает денег.

В октябре прошлого года городские власти поставили В. Сироткина в очередь на получение жилья под номером 502, а в списке первоочередников он 160−й. Если учесть, что в Нефтекумске вообще не ведется строительство жилых домов, то любой из указанных номеров все равно означает бесконечность. Или, точнее, безысходность. А между тем состояние здоровья Валерия постоянно ухудшается. Тяжелейшие травмы повлекли за собой и приступы эпилепсии. Александра Александровна с трудом справляется в этих случаях – вся надежда на скорый приезд врачей. Через два дня после моей поездки в Нефтекумск, я несколько раз звонил на сотовый А. Сироткиной (у ее сына нет телефона, поскольку парень не может разговаривать из-за осколочного проникающего ранения черепа, а лишь издает непонятные звуки), но все время слышал отбой. Только вечером в трубке наконец-то прозвучал голос уставшей женщины. Выяснилось, что у Валерия в этот день был сильнейший приступ, и ему оказывали медицинскую помощь. Затем он заснул и чтобы его не беспокоить, мама отключила мобильник.

Ни копейки на жилье

Сегодня в Нефтекумске приватизирован практически весь жилищный фонд. Осталось пять-шесть процентов муниципального жилья. Освобождается оно очень редко, в случаях, когда кто-либо умирает – в прошлом году таких «нехороших», как их тут называют, квартир было всего две. Кроме того, приватизация продолжается. И, тем не менее, очередь в 27−тысячном городе неуклонно растет, она перевалила уже за пять сотен. Интересно, что на данный момент самый первый очередник принес заявление ровно 30 лет назад — аж в 1979−м. Но ныне Жилищный кодекс РФ, принятый в марте 2005 года, позволяет вносить в списки на получение квартир только малоимущих граждан.

— Понятия «льготники» сейчас не существует, — говорит заместитель главы администрации муниципального образования Нефтекумска Наталья Юрчик. – Это мы уже сами внесли коррективы – видим, что есть люди, остро нуждающиеся, вот и сделали из них так называемых первоочередников. А Жилищный кодекс ничего не разграничивает. Правда, инвалиды, ставшие в очередь до первого января 2005 года, имеют право получить субсидии, ну а те, кто позже – такого права лишены. В бюджете города не заложено ни одной копейки на строительство жилья, и так продолжается уже несколько лет. Администрация и депутаты хотели бы, чтобы был бюджет развития. Очевидно, что создавать муниципальное жилье крайне необходимо. Может быть, на условиях софинансирования или привлечения инвесторов, но пока ничего этого нет.

С квартирами понятно, но что касается пяти общежитий в городе, то и здесь дела обстоят не лучше – в очереди числятся 180 человек. И в первых рядах, естественно, инвалиды. К тому же, комнаты тоже приватизируются. Но с Сироткиными вариант общежития даже не обсуждался, потому, что им нужны хотя бы элементарные условия. А когда один санузел или варочная плита на сорок комнат, то тут об условиях и речи быть не может.

— Мы прекрасно понимаем, что у этой семьи сложнейшая ситуация, но как можем, помогаем, — рассказывает Н. Юрчик. – Оказываем консультативную помощь – куда еще можно обращаться, в какие двери стучать. А вот материально помочь всем нуждающимся хоть и есть огромное желание, но возможности ограничены. Мы разработали программу социальной поддержки и выделяем на эти цели 10−15 тысяч рублей в квартал. На одного человека или семью выходит совсем мало – всего по тысяче, но и такие деньги, бывает, играют в чьей-то судьбе свою роль. Причем, кому выдать эту сумму, решает комиссия, состоящая из представителей общественных организаций. Средства достаются, конечно же, не всем, потому что заявлений на оказание материальной поддержки, как правило, намного больше. И то эти крохи заявитель получает не чаще одного раза в год. А у нас около 15 тысяч пенсионеров, в том числе и инвалидов.

Словом, городская администрация не в силах помочь Сироткиным с жильем. Тогда может быть проще его купить? Однокомнатная квартира в степном Нефтекумске сейчас стоит… от 450 до 600 тысяч рублей. Цена, конечно, огромная, если учесть минимальную масштабность населенного пункта и его максимальную удаленность от краевого центра. Но это реальность. Впрочем, реальность также и то, что таких денег у семьи инвалидов нет и заработать они не могут. Мы пробовали с Александрой Александровной рассматривать различные варианты. Например, если продать дом в Дагестане и приобрести жилье в Нефтекумске? Но за сельский домик много не выручить, тысяч 200−250. А остальное?

— Если же увезти Валеру на родину, то из этого тоже ничего хорошего не выйдет, — рассуждает А. Сироткина. – Я уже не раз об этом думала. Поселок у нас маленький, своей «Скорой» не имеется. И пока врачи преодолеют расстояние в 70 километров от ближайшего города во время очередного приступа сына, то, вероятно, помощь ему уже и не понадобится. А если у него приступы будут несколько раз в день? В Нефтекумске же у нас с врачами проблем нет.

Общество с ограниченной ответственностью

Положение ветеранов и инвалидов боевых действий в регионе с приобретением жилья хуже некуда, потому что этой проблемой уже несколько лет никто не занимается — утверждает заместитель председателя Ставропольского краевого Союза ветеранов войны в Афганистане Николай Борисенко.

— Так называемых субсидий, выделяемых государством, не хватает даже на комнату в общежитии, — возмущается он, — Средства предусмотрены на приобретение 18 квадратных метров по цене 23 тысячи рублей за один метр. А где у нас такие цены? Причем, сумма предназначается на самого ветерана боевых действий, без учета членов его семьи.

Кроме того, здесь есть еще такой нюанс. Деньги обязательно перечисляются на счет продавца. То есть ветеран или инвалид боевых действий (но, напомним, только тот, кто встал на очередь до первого января 2005 года и потому имеющий право на получение субсидии) должен заключить с кем-то договор купли-продажи и зарегистрировать его в Регистрационной палате. А в большинстве случаев у ветеранов или инвалидов просто нет других средств. С кем же они тогда могут заключить договор, если за 414 тысяч рублей им квартиру никто не продаст?

Ну, а если отвлечься от темы субсидий, то по каким-нибудь другим принципам специально для этой категории людей жилье в крае, да и в стране в целом не строится. Иными словами, государство сняло с себя ответственность за судьбу таких, как Валерий Сироткин, когда-то верой и правдой служивших этому государству.

"Русский репортер"