Уиндом, да вы у нас кладезь ЗНАНИЙ на любую тему,
Что есть - то есть
Аз есмь.
даже знаете как жила ЮАР до и после Н.Манделы, у меня вопрос "Вы там живете"
У меня встречный - Вы лично знакомы с Ганди, Манделой и кто-там у Вас еще был... Матерью Терезой?
Ха, безрамотный тролль - неудачник и расист Уиндом, в Африку его!
Полностью согласна![/quote]
Кто-бы сомневался, рыбак рыбака...
Нельсон Манделла родился в 1918 году 18 июля, известен, бла...бла...бла...
Первый приз Вам за копипасту самой унылой и толерантной статьи! Жду не менее животрепещущую историю о лучшем друге Леонида Ильича президенте Центральноафриканской республики Бокассе, тоже зачОтная нигра была.
А теперь читаем настоящие достижения Манделы (про Ганди тоже есть что сказать у меня, правда ему до нигров далековато).
Кстати, аффтар нижеследующего текста... еврей, это я специально выбрал, из соображений толерантности.
"Загадка трагичной утопии.
В мире есть уникальное государство, которое всегда существовало не в реальном восприятии людей, в исключительно в их воображении. Это Южно-Африканская Республика. Вот парадокс: остановите на улице любого европейского, азиатского или американского города случайного прохожего и попросите его указать ЮАР на карте. С большой вероятностью он уверенно ткнет пальцем: «Что за детский сад! Да вот же она - на самом юге Африки!». Задайте другой вопрос: «Что вам известно про эту страну?». Не сомневаюсь, что и на этот раз вы получите уверенный ответ: «В ЮАР был апартеид!». Теперь самое время нанести коварный удар: «А что случилось потом?» «В каком смысле – потом?!», - впадает в неподдельный ступор ваш респондент. «В том смысле, что апартеид в ЮАР закончился 14 лет назад. А что произошло со страной потом?» Готов биться об заклад: в ответ вы услышите тишину, едва нарушаемую недоуменным хлопаньем ресниц опешившего респондента. И не мудрено: пока в ЮАР «свирепствовал» апартеид, частота упоминания этой страны на первых страницах мировых газет давала фору «вечным» темам – сплетням из Голливуда, сексуальным скандалам из жизни музыкальных звезд и решительным заявлениям президентов США и генсеков СССР. Когда же в 1994 году апартеиду пришел конец, закрылась навеки и сама страна: ЮАР перестала существовать для остального мира. Всё! Нет ее больше! Нигде! Согласитесь, как-то странно получается: 46 лет чернокожее населении Южной Африки билось плечом к плечу с демократической общественностью всего мира за уничтожение «омерзительного апартеида», занимавшего в сознании этой общественности среднее положение между фашистскими концлагерями и сталинскими репрессиями, а после того, как апартеид пал, у всех разом пропал интерес к этой животрепещущей теме. Неужели не хочется хоть чуточку полюбопытствовать: как там дела-то, в этой новой свободной Южно-Африканской республике? Каковы достижения-свершения? Каковы успехи тех, кто был ничем и в одночасье стал всем? Как поживает Африканский национальный конгресс, под умелым руководством которого народы ЮАР стряхнули с себя позорное ярмо рабства и сегрегации? Рискну предположить, что демократическая общественность, конечно же, полюбопытствовала. И даже пыталась какое-то время снисходительно наблюдать за происходящим в ЮАР, однако потом... пришла в такой неподдельный ужас от увиденного, что решила поскорее заняться любимым своим делом: глубоко-глубоко зарыть голову в песок и сделать вид, что ничего не происходит. Ничего не происходит в ЮАР! Нет там ничего, и нечего в ту сторону даже смотреть! Ничего интересного! В самом деле в ЮАР сегодня нет ничего интересного: что может быть интересного в стране, занимающей первое место в мире по преступности? Первое место не по каким-то там мелким кражам колбасы, а по кондовой уголовщине: зверским истязаниям и убийствам, изнасилованиям несовершеннолетних, ограблениям банков и инкассаторов, поджогам домов вместе со всеми их обитателями. Страшно сказать: сегодня в ЮАР ежегодно умерщвляется чернокожих руками самих же чернокожих больше, чем за все годы существования апартеида! Что может быть интересного в стране, где 31 % беременных женщин (каждая третья!) является носителем вируса ВИЧ, число инфицированных взрослых граждан превысило 20 % (каждый пятый), а общее количество т.н. «сирот СПИДА», то есть детей, чьи родители умерли от страшного заболевания, исчисляется полутора миллионами? Кстати, столь массовое и популярное в современном ЮАР преступление, как изнасилование детей, имеет именно это – медицинское - «обоснование»: меньше шансов заразиться! Есть и другая причина, по которой передовая общественность предпочитает скромно тупить очи и обходить молчанием ситуацию в современном ЮАР, государственное устройство которой по внешней форме олицетворяет собой «общечеловеческие ценности» в том виде, как они представляются западной демократии: всеобщее право голоса, свобода прессы и выражения, всеобщее равенство перед законом, многопартийная система, полноценный парламент, честные неподкупные выборы (какой смысл кого-то подкупать, если Африканский национальный конгресс и зулусская партия свободы Инката при любом раскладе побеждают с конституционным большинством голосов, потому что в стране 80 % чернокожего населения, которое всегда голосует за «своих»). Причина эта заключена в неизбежном сравнении «достижений» современной демократии ЮАР с «ужасами» апартеида. И тут окажется, что любое подобное сравнение для трезвомыслящего и объективного человека выходит не в пользу «достижений». До такой степени «не в пользу», что «ужасы» апартеида на фоне «достижений» всеобщего народовластия начинают смотреться детской забавой, а краеугольные аксиомы западной идеологии разваливаются на глазах. Впервые о несоответствии общепринятой идеологической страшилки об апартеиде реалиям Южно-африканской республики я узнал из неожиданного источника: в начале 80-ых годов мои однокурсники по филологическому факультету МГУ, изучавшие португальский язык, работали по контрактам «Аэрофлота» переводчиками в Мозамбике. Время от времени советские самолеты обрушивались на землю – то ли от шальной повстанческой ракеты «Стрела», то ли просто в опытных руках африканских летчиков-стажеров. Случалось, обломки попадали на сопредельную территорию ЮАР, и тогда назначались расследования, организованные по всем правилам добрососедских отношений: комиссия от пострадавшей стороны приглашалась в ЮАР для осмотра места падения техники, розыска черных ящиков и оценки ущерба. Комиссия работала, а в свободное время знакомилась с бытом Цитадели Апартеида, отгороженной от мира экономическими санкциями и эмбарго. Из таких вот командировок-расследований мои коллеги-переводчики и черпали удивительную информацию, которой затем делились с однокурсниками, похоже, так и не приходя в идеологически уравновешенное сознание после увиденного. Вместо ожидаемого концлагеря, пыточных застенков и разъяренных уличных толп расистов, линчующих на каждом перекрестке негров, им открывалась картина ухоженной, упорядоченной, цивилизованной и богатейшей страны, всем своим видом напоминающей старую добрую Европу: театры, соборы, площади, усеянные голубями, консерватории, университеты, супермаркеты, уличные кафе, парки, озера, дорогие немецкие и итальянские машины, исторические памятники...Весь этот рай, конечно, был построен только для белых. Негритянское население страны обитало совершенно в иных местах - бантустанах (хоумлендах или национальных отечествах), совпадающих, как правило, с центрами исторического проживания автохтонных народностей. Десять бантустанов, созданных в ЮАР, представляли собой миниатюрные государства в государстве: с собственными выборными органами управления, правительством, школами, университетами, больницами, городской инфраструктурой. Жители бантустанов считались гражданами именно своих национальных отечеств, а не ЮАР, даже паспорта у них были соответствующие. Конечно, ни о каком сравнении уровня жизни обитателей бантустанов с уровнем жизни белой Южной Африки не могло быть и речи: и больницы убогие, и университеты бедные, и школы примитивные. Что, однако, удивительно: о сравнении бантустанов с остальными странами Африки тоже никакой речи быть не могло: всем нигерийцам, суданцам, конгольезцам, габонцам и кенийцам, до жизни своих угнетенных апартеидом южно-африканских собратьев было просто как до луны. И дело даже не в уровне доходов, заработной плате, полноценной (хоть и не соответствующей европейским стандартам) медицинской помощи, а в святая святых национальной самореализации – системе образования: в школах бантустанов английский и африкаанс изучались как иностранные языки, тогда как основное преподавание велось на языке соответствующей автохтонной народности. Расистское правительство ЮАР было жизненно заинтересовано в воспитании у черного населения страны чувства национальной самости и неповторимости, поэтому не жалело субсидий на развитие автохтонной культуры и образования. Разумеется, буры преследовали свои неблаговидные и корыстные цели, стремясь утвердить в чернокожих африканцах идею совместно-раздельного существования, которая лежит в основе идеологии апартеида. На практике, однако, подобный подход обернулся формированием негритянской национальной элиты, которая в отличие от остальных колониальных стран Африки была начисто лишена компрадорской ментальности. Еще бы: ведь университетское образование зулусы, ндебеле, свази, тсонга и тсвана получали не на языке колонизаторов (английском, немецком, французском или португальском), а на собственном автохтонном наречии! В парадоксальных фактах, связанных с жизнью Южно-африканской республики в период апартеида, меня, однако, заинтересовал не столько вопиющий диссонанс между общераспространенной мифологией и реальностью, а исторический фундамент самой идеологии совместно-раздельного существования. Интуиция подсказывала, что тот же самый фундамент, который создал апартеид в 1948 году, после падения последнего в 1994 году превратил страну в криминально-эпидемиологический заповедник, единственной перспективой которого может стать только полная эмиграция всего бурского населения и окончательное перерождения ЮАР в государство, идентичное остальным странам африканского континента. Об этом историческом фундаменте мне и хочется рассказать читателям.
Кости Пита Ретифа
Первыми европейцами, ступившими на землю Южной Африки были торговые португальцы (1487 г.) из экспедиции Бартоломеу Диаша. Португальцев интересовала, конечно же, Индия, а Cabo das Tormentesii не привлек даже выгодным расположением на предмет перевалочной станции: слишком уж недружелюбными оказались аборигены. Спустя почти 200 лет голландская экспедиция Яна ван Рибека из легендарной VOCiii основала первую колонию на мысе Доброй Надежды (1652 г.) – Cape Town. Голландцы, подобно португальцам, очень быстро удостоверились, что местные племена напрочь лишены коммерческой жилки и торгово-обменным операциям предпочитают более прагматичные отношения – содрать, например, с неосторожного бледнолицего кожу, на худой конец - расчленить как-нибудь позаковыристее на радость своим воинственным божкам. Поскольку на португальское поселение были возложены обязанности по обеспечению транзитных судов Восточно-индийской компании запасами провианта, а местные жители этот провиант поставлять отказывались, пришлось, с одной стороны, завозить рабов и наемных работников из Индонезии, Мадагаскара и Индии, с другой – освобождать сотрудников компании от прямых контрактных обязательств и отпускать на вольное поселение и фермерские работы. В последствие из азиатских рабов и наемных работников, перемешавшихся с европейцами, родилась южноафриканская раса цветных (Cape Malays или Cape Coloured), а сотрудники VOC, подавшиеся в хлебопашество и животноводство, составили костяк удивительной новой нации буров (boers), которую закалила и довела до совершенства волна переселенцев из Германии и французские изгнанники-гугеноты. Голландцы монопольно осваивали просторы Южной Африки почти 150 лет, пока на горизонте не появились конкуренты в виде Британского флота на службе британской же Ост-индской компании. В 1795 году под предлогом противостояния угрозе Наполеона Бонапарта, английские регулярные войска высадились на южноафриканском побережье и аннексировали слабо защищенные поселения VOC. В марте 1802 года после подписания Амьенского соглашения Британия на короткое время вернула захваченное, однако уже через три года отобрала голландские владения обратно под предлогом банкротства VOC (типа, за долги). В 1815 году Венский конгресс юридически закрепил некогда голландскую колонию за Британией. К этому времени на территории Южной Африки сложилась любопытная амальгама национально-рассовых отношений. Автохтонное население люто ненавидело всех бледнолицых пришельцев без разбора и пребывало с ними в состоянии перманентных военных действий. Англичане высоко над головой несли факел государственности, запаленный имперскими амбициями и коммерческими интересами Ост-индской компании. Буры фанатично отстаивали морально-религиозные принципы кальвинизма – глубокий индивидуализм, пасторальные образ жизни, аскетизм, самодостаточность, замкнутость и – главное! – представление о своей новой родине как о божьем заповеднике, в котором им, бурам, Господь Иисус Христос доверил заботу о братьях младших по вере и разуму – дикарях-аборигенах. Первая половина XIX века была отмечена в истории Южной Африки двумя грандиозными тектоническими потрясениями. Первое связано с пробуждением в зулусской нации имперских амбиций: король Шака Зулу сначала объединил разрозненные племена под своим началом, а затем приступил к Дифакане (на языке племен сото - «насильственное выселение») – методичному вырезанию неродственных соседей и захвату их территорий. Второе потрясение: идейный разрыв буров с англичанами и Великий Исход (Great Trek) – отказ буров от городской жизни в прибрежных поселениях, общественно-экономическая жизнь которых всецело подчинялась коммерческим интересам британской Империи, и поход вглубь страны в поисках свободы и независимости. Краеугольным камнем для понимания всей дальнейшей истории Южной Африки стала трагедия Пита Ретифа, одного из предводителей буров-первопроходцев (прозванных voortrekkers, пионерами), чей отряд столкнулся на бескрайних равнинах Наталя с зулусским «бригадиром» Дингане. Дингане пригласил Ретифа с товарищами в свою резиденцию в уМгунгундлову, якобы для подписания мирного договора, а затем отдал своим воинам команду: «Булалани абатакати!» («Убейте колдунов!»). Пит Ретиф, его сын, соратники и слуги, общим числом 530 человек, были растерзаны, а останки Ретифа-старшего брошены на холме на съедение диким зверям. Буры ждали возмездия полгода, зато каким блистательным оно было! 16 декабря 1838 года на берегу реки Нкоме 470 буров-первопроходцев под предводительством Андриэса Преториуса сокрушили армию зулусов численностью по разным оценкам от 10 до 20 тысяч воинов. Результат сражения не имеет аналогов в мировой истории: трое раненых буров и три тысячи убитых зулусов! Четырьмя днями позже кости Пита Ретифа были собраны и захоронены по христианскому обычаю. Любопытно, что 16 декабря, свято поминаемое в годы апартеида как День Завета (Day of the Covenant), празднуется и после 1994 года – правда, под другим названием: как День Примирения (непонятно только – кого с кем)! Как бы там ни было после битвы на Кровавой Реке буры окончательно и бесповоротно избавились от последних иллюзий по поводу возможности мирного сосуществования с автохтонными племенами, населяющими Южную Африку, и уединились как от негров, так и от англичан в двух уникальных государственных образованиях в глубине страны – Южно-африканской республике (Zuid-Afrikaansche Republiek) и Свободном Оранжевом Государстве (Oranje-Vrystaat). Думаю, история сложилась бы совершенно иначе, если бы в 1870 году в Кимберли не обнаружилось громадное месторождение алмазов, мимо которых британские сожители буров по Южной Африке, конечно же, не могли пройти мимо ни при каких обстоятельствах. Две англо-бурских войны (1880-1881 и 1899 – 1902 г.г.) обогатили не только очередным блеском бурского военного гения (27 февраля 1881 года, сражение на холме Маджуба: потери буров – 1 убитый, 5 раненых; потери англичан – 92 убитых, 134 раненых, 59 пленных), но и самыми, как впоследствии оказалось, перспективными изобретениями для ХХ века – концентрационными лагерями и тактикой выжженной земли. Тактика выжженной земли, разработанная британской армией в борьбе за уничтожение бурских республик, состояла в поджоге урожаев и фермерских домов, поголовном забое скота, отравлении рек и колодцев и зачаточно-робких экспериментов в сфере применения биологического оружия. Честь создания первых в истории человечества концентрационных лагерей также принадлежит Туманному Альбиону: за три года второй англо-бурской войны в инновационных учреждениях уморили голодом и болезнями 26 тысяч 370 буров, из которых 24 тысячи составляли дети. В 1902 году страдания буров завершились подписанием Закона об Объединении, согласно которому бурские республики ликвидировались, а вся территория Южной Африки превращалась в доминион великой Британской империи. В этом статусе ЮАР просуществовала до марта 1961 года, когда в результате референдума страна получила статус республики и вышла из состава Британского содружества наций. Де-факто проанглийская ориентация в Южной Африке закончилась гораздо раньше: в 1948 году премьер-министр-англофил Ян Смутс, близкий друг Черчилля, потерпел поражение на выборах, и к власти пришла бурская Национальная партия, которая незамедлительно приступила к созданию неслыханного в истории социально-политического эксперимента – апартеида.
Умереть вместе или жить раздельно?
Самая большая ошибка при анализе апартеида – предположение о том, что буры изобрели угнетение негров в Южной Африке. На протяжении ста пятидесяти лет и задолго до апартеида англичане выстраивали на этой многострадальной земле классическое колониальное государство, правда, не размениваясь на мелочи расовых и религиозных предрассудков. В том смысле, что негров англичане никуда не выселяли и не отделяли, а просто высасывали из них последние соки по-хозяйски и со знанием дела. Точно также, как высасывали они соки в Индии, Бирме, Малайзии и прочих колониях великой Империи. Негры Южной Африки в период британской метрополии сидели тише воды и ниже травы, потому что у всех перед глазами стоял выразительный пример Соединенных Штатов Америки, где англосаксы, столкнувшись с непримиримым автохтонным населением, продемонстрировали радикальных подход: взяли да и вырезали подчистую всех аборигенов! О том, что англичане для достижения своих целей всегда готовы идти до конца, свидетельствовал и геноцид буров в концлагерях на заре ХХ века. Когда буры вырвали контроль над государством из цепких рук Британской империи на выборах 1948-го года, им оставалось либо продолжать политику колониального подавления, что в свете агрессивного своеобразия местных племен рано или поздно должно было привести к кровопролитной войне, либо – паковать чемоданы и отправляться восвояси. Одна незадача: буры в отличие от англичан не ощущали европейскую прародину своим отечеством! Они жили в Южной Африке 300 лет и ничего другого не знали. Даже свой язык - африкаанс – буры полагали не плебейским диалектом голландского, а самостийной мовой. История 300-летнего совместного проживания с аборигенами, достигшая апофеоза в умерщвлении Пита Ретифа, безоговорочно продемонстрировала, что шансов для мирного сосуществования нет никаких (криминальное побоище, развернувшееся в стране после отмены апартеида – лишнее тому доказательство). Пропасть цивилизаций, культурных традиций, обычаев и ни в чем не пересекающихся представлений о морали, дополненная с одной стороны – кровожадной жестокостью южноафриканских племен, с другой – непоколебимым убеждением буров, что их миссия по управлению «дикарями» освящена Господом Иисусом Христом – все эти обстоятельства и привели их к идее раздельно-совместного существования, на языке африкаанс - apartheid. Юридическую основу апартеида заложил закон о Регионах группового проживания (Group Areas Act № 41 1950 года), который выделял на территории ЮАР 10 бантустанов (национальных отечеств), совпадавших с историческими центрами проживания автохтонных народов. Как мы уже отметили, негры утрачивали гражданство ЮАР и становились гражданами своих хоумлендов, у которых была собственная конституция, система выборов, племенное, региональное, территориальное самоуправление и т.п. Для пребывания на территории государства за пределами бантустанов требовался специальный пропуск, а также разрешение на работу. С годами основные инфраструктуры, на которых работали чернокожие жители ЮАР, стали выводиться из «белых» городов и дислоцироваться непосредственно на границах с бантустанами - для снижения уровня совместных контактов. Апартеид «высокого» порядка дополнялся апартеидом на бытовом уровне, который, собственно, и вызывал возмущение передовой общественности во всем мире: сегрегация в ЮАР проводилась на всех срезах жизни общества – раздельные автобусы, раздельные бассейны, раздельные кинотеатры, раздельные рестораны, раздельные пляжи, даже скамейки в парке – и те раздельные! Все это подчеркивало демонстративное нежелание буров вступать с автохтонным населением страны в малейшие контакты! Ряд законодательных актов (о «Незаконных организациях» № 34 от 1960 г., о «Терроризме» № 83 от 1967 г. и др.) налагал запрет на любые формы противодействия апартеиду и был направлен в первую очередь на усмирение Африканского Национального Конгресса. Однако именно в этом направлении усилия буров потерпели сокрушительное фиаско: вопреки тюремному заключению Нельсона Манделы, руководителя АНК, его организация набиралась сил и к середине 80-ых годов вышла на промышленный уровень терроризма: взрывы бомб в общественных местах и транспорте, захват заложников, массовый саботаж на предприятиях - арсенал, достойный лучших образцов Аль-Каеды и Хезбуллы. Забавно, что даже ярый противник бурского апартеида премьер-министр Великобритании Маргарет Тетчер квалифицировала в 1987 году АНК как террористическую организацию. Английские юноши и девушки на ежегодной конференции Консервативной партии Великобритании дружно разгуливали в майках «Повесьте Нельсона Манделу», а помощник Тетчер Бернард Инграм вошел в историю фразой: «Каждый, кто полагает, что Африканский национальный конгресс когда-нибудь сформирует собственное правительство в ЮАР, живет в нереальном мире заоблачных мечтаний (living in cloud cuckoo land)». История рассудила иначе: под колоссальным давлением перманентного терроризма внутри страны, тотального экономического эмбарго и политической обструкции за ее пределами, буры утратили всякую волю к сопротивлению и дружно проголосовали за отмену апартеида (68 % голосов на референдуме 17 марта 1992 г.). Нельсон Мандела вышел из тюрьмы и 9 мая 1994 года стал президентом Южно-Африканской республики, а АНК сформировала конституционное большинство в парламенте (совместно с зулусской партией Свободы Инкато).
Cloud Cuckoo Land
Что произошло дальше, читатель уже знает. Добавлю лишь немного статистики: в 2005 году 18793 убийства (в среднем 51 убийство в день), 24516 покушений на убийство, 249369 бандитских нападений с нанесением тяжких увечий, 55114 зарегистрированных изнасилований. И это в стране с населением в 47 миллионов жителей. Для сравнения: в Соединенных Штатах (288,2 миллиона жителей) было зарегистрировано в том же году 16 110 убийств. 99 % всех преступлений совершается чернокожими против чернокожих и против белых. Наконец, последние цифры: самые страшные примеры преступлений апартеида против человеческой жизни были зарегистрированы 21 марта 1960 года (так называемая «Бойня в Шарпервилле» - 180 раненых и 69 убитых при разгоне несанкционированной демонстрации) и 16 июня 1976 года («Студенческое восстание в Сауэто» - 566 убитых). Что ж, преступления апартеида не остались без наказания и сегодня каждый житель ЮАР имеет право голоса. Упс! Небольшая поправка: право голоса есть только у тех, кто остается в живых!
i Квайто (Kwaito) – самая популярная музыка в Южной Африке: вариант хип-хопа с речитативом, хором, замедленными ритмами, пафосом расовой борьбы и обильными вкраплениями негритянского фольклора и джаза. «Когдамыши», англ. «Whenwes» (от фразы «When we were in Rhodesia» - «Когда мы были в Родезии») - насмешливое прозвище, изначально данное бурами ностальгирующим бледнолицым жителям Родезии, спасшимся бегством в ЮАР от истребления в 1980-ом году. По иронии судьбы сегодня буры разделили печальную судьбу родезийских «когдамышей»."
